и Петром Уваровичем Кузнецовым, доктором юридических наук, профессором, заведующим кафедрой информационного права и естественнонаучных дисциплин УрГЮА.

Уважаемая Иллария Лаврентьевна, для начала хотелось бы попросить Вас поделиться краткой историей эволюции знаний в области информационного права. Мы знаем, как долго и непросто проходил процесс формирования уже ставших классическими отраслей права: конституционного, административного, других. Что определяет природу отраслевой дифференциации? Предмет? Метод? Режимные особенности каждой отдельной структурной единицы правовой системы? Может быть, особенности функций государственного управления? Последнее время мы наблюдаем оживление научных дискуссий о системе права. Учитывая ваш постоянный интерес к исследованиям в области теории права и довольно длительный опыт ведения научных дискуссий по проблемам административного права, хотелось бы задать некий тон нашей встречи по поводу феномена информационного права и информационного законодательства. Еще в 70-80 гг. когда Вам приходилось участвовать в разработке теоретических основ формирования законодательства в области использования автоматизированных систем управления (АСУ). Именно тогда стал определяться предмет информационного законодательства, акты которого были призваны регулировать обособленную часть общественных отношений, связанных с новыми объектами научно-технического характера (вычислительными системами, телекоммуникационными технологиями, др.). Только в 2000 г. после принятия известного решения Министерства науки РФ об утверждении информационного права как новой научной дисциплины стал вырисовываться новый тип правового образования в юриспруденции. Это был некий итог конструктивных дискуссий или переход в качественно новое состояние зарождающегося научного направления, которому предшествовало несколько десятилетий научных обобще-ний. Как формировалось информационное право, что оно представляет собой сегодня, какие существуют главные проблемы в этой отрасли, и, самое главное, что ожидается в перспективе? Какое место уготовано праву в разумном обустройстве информационной действительности в ближайшей перспективе?

Хочу завершить то вступление, которое начал Петр Уварович и должна сделать одно отступление. В Институте государства и права Российской академии наук в 1999 г. был создан сектор информационного права. Мы образовали его на базе ранее существовавшей группы по правовым проблемам информатизации России. Действительно, в институте я занималась всеми этими вопросами, начиная с 1975 г. в рамках программного конструктора систем управления, а потом обстоятельства изменились и вот мы создали сектор. Мы начинали работать, когда в нашей группе было шесть человек. За прошедшие годы все они стали кандидатами наук, имеют собственные участки работ и научные интересы, многочисленные публикации. А теперь несколько слов относительно истоков формирования информационного права. Я уже говорила, начиная с 1975 г. мы работали очень активно и разрабатывали проблемы правового обеспечения на всех уровнях информатизации: на уровнях предприятий и регионов. В начале 80-х гг. была создана Общегосударственная автоматизированная система (ОГАС). Над проблемами ее реализации многие тогда работали и заложили такие основы, которые и сегодня все еще востребованы. В то время действительно ставился вопрос о формировании специальной науки под названием «информационное право». Инициатором выступал Анатолий Борисович Венгеров. Он был теоретиком права и чувствовал, что здесь нужна научная основа и должна сложиться наука именно под названием «информационное право». Мы же, в то время, были более прагматичны, знали практику, и нам казалось, что в то время можно ставить вопрос только об информационном законодательстве, по крайней мере. Мы понимали, что нам нужна правовая основа информатизации и за-нимались, прежде всего, законодательством. Прошли годы и вот сегодня мы доросли до формирования и введения в жизнь новой отрасли права. Недавно проходила всемирная встреча в Тунисе по информационному обществу и по электроэнергии. На нее собрались представители всех заинтересованных го-сударств по инициативе ООН, там обсуждались не только эти вопросы, но и состояние тех проблем, которые входят в структуру информационного права, поэтому мы с вами в какой-то степени являемся участниками таких встреч и духовно сегодня приобщаемся к этому вопросу. Я рассматриваю нашу встречу как полезную беседу и для меня, и для вас для того, чтобы почувствовать значимость и остроту тех проблем, которые мы сегодня относим к этой новой отрасли права.

Прежде всего, должна заметить, что до сих пор, как правильно сформулировал вопросы Петр Уварович, спорным является вопрос о самостоятельности информационного права. Каково понятие, каков предмет и задачи информационного права, каково его место, почему эта отрасль вдруг стала как бы «путаться» среди известных отраслей, а их по подсчету Института законодательства и сравнительного правоведения (вышла такая книжка «Концепции развития отраслей российского права» в 2004 г.) насчитывается примерно 30 отраслей. Но мы, прежде всего, ориентируемся на классические отрасли: гражданское, уголовное, административное, конституционное право. И вот вдруг появляется еще одна отрасль. От административного и конституционного права ответвилось сейчас много отраслей, и ничего нет удивительного, что появляется еще одна. Но чем она занимается и чем должна за-ниматься, как она себя оправдывает? Существует много определений информационного права, все они содержатся в учебниках. Кстати, учебников тоже получается на сегодняшний день достаточно много и разных, но я бы хотела сказать, что эта отрасль – это отрасль юридической науки, прежде всего, науки и законодательства. Она проявляется не только в доктринах, не только в научной литературе, но и в законодательстве. В учебной литературе отмечается, по крайней мере, три формы существования и проявления этой отрасли.

Я бы хотела подчеркнуть значение данной отрасли еще для одного, так сказать, элемента формирования нашего сообщества – сферы правосознания. Очень серьезное влияние сегодня информационное право оказывает в этой области. Несмотря на то, что мы еще с вами не раскрыли детально из чего сегодня складываются проблемы информационного права, все же эта отрасль является в силу своей природы и тесной связи практически со всеми другими отраслями права как бы «гиперотраслью». Иначе говоря, таким созданием, которое позволяет нам более серьезно, глубоко, трепетно подойти к взаимодействию всех отраслей права между собой, особенно в контексте информации. Это вытекает из ее роли в жизни современного общества, из межотраслевой аккумуляции. На мой взгляд, своеобразным общественным аккумулятором является информация, которая везде присутствует, а потому, не случайно, она входит в состав многих объектов практически всех отраслей права. Итак, мы отмечаем, что информационное право – это сфера науки, сфера законодательства и сфера учебной деятельности, подготовки кадров. Когда я говорю о сфере законодательства, я имею в виду и правоприменение.

Что оригинального есть в области информационного права? Прежде всего, это его предметная область. Предметные особенности заставляют нас формировать особое звено в правовой системе: это и сама информация, это и информационные технологии, это и телекоммуникации, все отношения, которые связаны с информацией и информационно-коммуникативными технологиями (ИКТ). Это все то, что создает информационную среду, информационное пространство, информационные сети, системы. Сегодня нет такого уникального предмета у какой-либо другой отрасли права. Где-то каплями, какими-то кусочками информационные правоотношения возникают в качестве предмета гражданского права. Или, например, уголовного и административного, но это уже производные от информационного права, потому что там они возникают по поводу ответственности за те правонарушения, источник которых формируется в области информационного права. Таким образом, здесь прочная и всеми признаваемая предметная сфера, которой занимается информационное право.

Более сложно обстоят дела с методом. Мы привыкли, что отрасль права от другой отрасли отличается не только предметом, но и методом правового регулирования. Но это касается, прежде всего, классических отраслей права: гражданского, уголовного, административного. Давайте посмотрим на тот конгломерат, который сложился вокруг этих отраслей, например, вокруг административного права, то здесь и финансовое, и таможенное, и налоговое и др. Таким образом, мы видим, что на основе административного права формируется второй, так сказать, ареал отраслей права, которые становятся самостоятельными тоже в силу их предмета правового регулирования. Можно ли назвать информационное право производным только от административного? Нет, нельзя, хотя бы по методу, потому что, реализуя отношения и обеспечивая их регулирование по поводу тех предметов, о которых я сейчас говорила, эта отрасль привлекает методы разных отраслей права: и конституционного, и административного, и уголовного, и гражданского права.

Наиболее активным, наиболее заметным проявлением информационного права является законодательство и его научная основа. Что мы здесь можем отме-тить? Я только повторяю, что здесь идет уже более углубленное отношение к предмету отрасли: к информации, технологиям, коммуникациям и создающимся на этой основе информационным системам и, главным образом, информационным ресурсам, которые лежат в основе жизни информационных систем. Здесь выделяются такие ряды предметов, которые позволяют определить характер регулирования отношений. Что я имею в виду? Вот одна из проблем касается соотношения понятий информация и информационные ресурсы. Все знакомы с федеральным законом «Об информации, информатизации и защите информации», это был один из первых законов, мы его называем базовым, он получил сегодня новое название, что бы очень длинно не говорить, закон о трех «И» (трехглавый закон). Так вот, его ругали с самого начала, и продолжают сегодня к нему относиться критически. Но, все-таки, этот закон знаменателен и полезен тем, что в основу формирования объекта, вокруг которого строятся информационные отношения, здесь положен документ, документированная информация как одна из форм проявления информации. Их, как известно, может быть бесчисленное множество, но в качестве предмета законодатель должен выбирать какую-то одну из них, причем, наиболее объективированную. Мы чего-то знаем, а чего-то не знаем в области волновой, световой, звуковой информации и т. д. Это могут быть различные сигналы, свидетельства прошлого, будущего, космического, например. Но для того, чтобы выстраивать правовые отношения, нам нужны определенные предметы, вокруг которых строятся эти отношения. Здесь очень важно понимать то, что собой представляет сама информация. Вот когда в Гражданском кодексе РФ в структуру объектов гражданских прав внесли информацию, то все были очень довольны, но этим все и закончилось, потому что там не было развития этого понятия в части того, как себя информация объективирует, как она себя проявляет. И вот закон о трех «И» постарался оградить, сузить круг регулируемых отношений, он взял только документированную информацию. И сегодня мы можем говорить о том, что документированная информация (бумажный либо электронный документ) позволяет нам формировать информационные ресурсы определенных субъектов, по определенным признакам и информационные системы. Но и этим мы не очень довольны. Как, например, рассматривать базы данных, в какой форме привлечь эти объекты и ввести регулирование связанных с ними отношений, особенно в части выделения конфликтов, которые появляются в нашей жизни?

Сегодня принята новая редакция закона о трех «И». Мы считаем, что в нем не найдена характеристика информации, которая бы нам позволила употребить одно понятие «информационного объекта» и обосновать его, чтобы отнести к нему все формы информации, о которых я говорила: отдельный документ, массивы документов, архивы, базы данных и прочее, прочее, прочее. Это один момент. Имеются также сложности и с понятием «информационные технологии». Здесь тоже множество форм технологий: программы, протоколы, стандарты и т.д., образующие свой ряд, который требует особого внимания уже через другую призму.

Когда мы ведем речь об информационных ресурсах как форме информации, мы должны помнить об особом методологическом значении их соотношения. Если информация как обобщенный образ существующей действительности рассматривается более абстрактно, то информационный ресурс как совокупность отраженных отдельных фрагментов жизни представляет собой такой массив логически связанных между собой информационных объектов, который представляется уникальным «вещным» элементом в системе принятия решений.

Поскольку в настоящее время события человеческой деятельности во многом определяются объемом, концентрацией и скоростью распространения информации о такой деятельности, то в комплекс общественных отношений включаются как сами события (действия), так и их отражение в информационной форме, зачастую в структурно-сложной совокупности образов, фиксируемых с использованием новейших технологических средств обработки информации. Информационные ресурсы включают в себя совокупность отраженных образов, взятых в единстве и описанных в определенной форме их представления. Таким образом, информационные ресурсы могут представлять самостоятельный интерес как нематериальный (организационный, управленческий), так и материальный (когда информационный массив проходит, например, экономическую оценку). В силу этих обстоятельств информационные ресурсы становятся самостоятельным объектом информационного права. Это действительно уникальный объект, не имеющий аналогов в других отраслях права. Отмеченная его качественная характеристика выделяет его особую «овеществленность», которая, на мой взгляд, не учитывается многими пишущими на эту тему специалистами, а потому и внесенное в отдельные нормативные правовые акты понятия информации как бы «провисает» и не находит реализации в более опредмеченной правовой форме.

Названный объект играет самостоятельную роль в силу своих обеспечи-тельных качеств наряду с другими видами ресурсов (политическими, административными, финансовыми, кадровыми). Обеспечительный аспект ин-формационного ресурса как концентрированного массива информации о происходящих процессах придает ему дополнительные признаки ценности, системности и однородности. «Массивность» вносит в эту разновидность информации дополнительный критерий субстанциональности. Информационные ресурсы в силу этого могут приобретать качество не только нематериальное, но и своеобразной интегральной материальности. Отсюда информационный ресурс вполне может быть объектом, не зависящим от своей «материальной» основы. В публикациях по информационному праву проблема правового обеспечения названного информационного объекта уже неоднократно рассматривалась. Достаточно, Иллария Лаврентьевна, упомянуть о фундаментальной работе коллектива ученых вашего сектора «Информационные ресурсы развития Российской Федерации» (Информационные ресурсы развития Российской Федерации: Правовые проблемы. М., 2003. С. 6 – 11).

Что касается исключения из состава объектов права информации в форме «массивов документов» в последней редакции Федерального закона «Об информации, информационных технологиях и защите информации», то это еще не есть выведение названного объекта из делового оборота (на практическом уровне) и области научных дискуссий. Известны роль и значение информационных ресурсов в деловой практике принятия управленческих решений. Без структурированных информационных комплексов они просто невозможны. Мировая практика информатизации последних лет свидетельствует об актуальности и ценности именно информационных ресурсов. Конечная цель информационных процессов проявляется в их поиске и наиболее рациональном использовании. Ценность, как известно, предполагает наличие его материальной оценки, отсюда и вещные признаки информации. Думаю, что позиция законодателя вряд ли отражает некие конъюнктурные интересы тех структур общества, которым выгодно превратить информационную предпосылку управ-ленческого цикла в невидимый для права объект. Скорее всего – это все же не окончательный выбор законодателя.

Решение проблемы правового режима информационных ресурсов явля-ется, как представляется, одним из фундаментальных элементов нового качества науки информационного права. Однако ее решить невозможно усилиями одного или нескольких авторов. Здесь усматривается целое научное направление исследований.

Совершенно верно, я согласна с вашей позицией. Особенно в тех случаях, когда мы имеем в виду такую форму информации, как документ, относительно которого вполне уместно говорить о применении вещного права, ведь документ есть вещь, с которой можно общаться. Базы данных – это тоже сложный документ, если он неоригинальный и не может быть произведением, например, здесь очень тесные взаимодействия возникают со сферой интеллектуальной собственности, это тоже большой «букет», который требует особого внимания. Третьим «букетом» являются уже информационные ком-муникации. Здесь также свои системы, свое производство. Тут уже ближе мы к экономике и к гражданскому праву. Вот, таким образом, формируется инфраструктура и информационная среда, и здесь возникают разные отношения. Мне бы хотелось только отметить, что достоинством прежней редакции закона, о котором мы говорим, является применение института «правового режима», о котором. Петр Уварович, вы так ярко пишете в своих работах. В чем он проявля-ется? Здесь, с моей точки зрения, возникают три уровня правового ре-гулирования.

Первый уровень касается установления общих норм для всех субъектов, закрепляющих правовой режим информационных ресурсов, документов и так далее. Что это значит? По закону мы наметили четыре, так сказать, позиции, по которым эти общие нормы должны быть созданы и должны действовать. Первая позиция связана с правилами документирования, создания документа бумажного и электронного документа, то, что еще в законодательстве по-настоящему не решено. Вторая позиция – это определение принадлежности, либо распространение на этот объект права вещного – собственности, либо интеллектуальной собственности. Третье – определение категории по доступу. Мы знаем, что информация бывает общедоступная и ограниченного доступа: государственная и коммерческая тайна и т.д. Разные тайны, их много насчитывается. Ну и затем, четвертое, так сказать, направление – это обеспечение информационной безопасности.

Второй уровень складывается на основе выше обрисованного уровня регулирования. Уполномоченные субъекты с учетом конкретных условий своей деятельности создают свои собственные режимы, они реализуют свои права. Кроме того, существует еще и третий уровень. Он касается отраслевого режима: административного регулирования, гражданско-правового и т.д. Таким образом, правовой режим становится уже более высокой теоретической категорией.

Хотелось бы только дополнить, что категория «правовой режим» в контексте проблем информационного права значительно обогащается и приобретает новое качественное значение. Кроме традиционного его понимания как совокупности нормативных требований и правил, направленных на регулирование однородных отношений, вполне уместно рассматривать его и в более обобщенном виде. Например, правовой режим можно представлять как совокупность отраслевых принципов, особенность статуса субъектов, специальные «режимные» средства воздействия на регулирование общественных отношений со специальными характеристиками. Все названные представления наделяют категорию «правовой режим» более интегральными качествами, имеющими отраслевые специфические характеристики правоотношений. Такие дополнительные признаки правового режима позволяют рассматривать его в качестве теоретико-методологической модели отраслевой дифференциации. Общественные отношения, возникающие в связи с использованием сложных высокотехнологичных объектов или, например, электронного документа, вызывают необходимость использования специфичных инструментов регулирования, соответствующих таким отношениям. Не случайно, сегодня разрабатываются специальные регламенты, которые включают в себя как традиционные правовые средства (принципы, дозволения, запреты, стимулы), так и нетрадиционные (алгоритмированные), например, специально разработанные компьютерные программы, написанные специальными языковыми средствами. Такие средства могут составлять специфичные юридические конструкции, использование которых позволит более эффективно воздействовать на динамичные высокотехнологичные отношения (электронный документооборот, Интернет-отношения). Иначе говоря, разные формы представления информации вызывают необходимость в привлечении разнообразных режимных средств регулирования, с необычными для традиционного восприятия конструкциями, но все же правовыми, поскольку они облекаются в юридические формы (регламенты). Вообще, мне кажется, что информация как интегрирующее начало обладает уникальным методологическим инструментальным средством, которое, с одной стороны, интегрирует (или связывает) многие отрасли права, а, с другой стороны, выступает в роли своеобразного «дифференциала», который проводит гибкий водораздел между ними только для того, чтобы определить специфику, можно сказать, распределения праворегулирующего труда.

Мы все это время говорим больше о предметной стороне информационного права. Не менее важной проблемой является установление правового статуса субъектов в данной области. Прежде всего, это касается реализации ч. 4 ст. 29 Конституции РФ: «каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию …» и так далее. Здесь речь идет о конституционных основах статуса. Немного эта проблема затронута в «трехглавом» законе, но специального закона, о «правильной» информации, у нас нет, и это тоже создает известные сложности.

Скажу достаточно коротко, только по состоянию законодательства, не называя никаких конкретных законов. Мы, конечно, «трехглавый» закон формировали очень сумбурно, отрывочно, шли от потребностей практики. К слову сказать, у нас уже немало существует нормативных правовых актов информационной тематики, законов не так много, но нормативных правовых актов достаточно много. Все они характеризуются бессистемностью, очень заметной противоречивостью, существуют пробелы, что требует особого внимания. Все наши попытки выстроить проект закона о «правильной» информации более широко, с охватом всех форм реализации права на информа-цию, до сих пор не получают подкрепления и даже понимания. К сожалению, у нас до сих пор вопрос ставится только о доступе к информации, об обеспечении доступа. Но доступ к чему? Не вообще ко всякому виду информации, а только к официальной. Это очень сужено. Причем, это не выдумка России, если вы посмотрите на законодательство западных стран, то оно такое же. В 2004 году в Великобритании принят подобный закон и приложения к нему. И тоже он называется «о свободе информации», но сводится к обеспечению доступа граждан. Там, правда, в некоторых случаях речь идет и о доступе юридических лиц к официальной, правительственной, как они называют информации. Вот здесь очень узкое законодательное мышление, которое сегодня нас не устраивает в том мире, в котором мы ныне живем. Мы живем в условиях Интернета, и здесь перед нами стоит целый конгломерат проблем, который не закроешь одним только доступом к правительственной информации. Здесь у нас одна из таких печальных и сложных характеристик действующего нашего законодательства. Ну, я не буду дальше говорить, что мы уже с вами отметили, что здесь и защита информационных систем и всех других элементов ИКТ, что тоже требует очень корректного подхода в правовом регулировании.

В связи с затронутой Вами, Иллария Лаврентьевна, проблемой реализации права на информацию хотелось бы коротко дополнить отмеченный Вами вопрос о «правильности» искомой и получаемой информации. В конституционно-правовом поле традиционно рассматриваются конституционные права граждан в единстве со свободами. И это правильно. Однако информационная свобода ныне чаще рассматривается как информационная вольность распространения любой информации, вне зависимости от ее содержания, правильная она или ложная, «грязная» или нет. Здесь возникает несколько аспектов проблемы свободы информации. Первый из них связан с необходимостью анализа и фиксирования в законе различных критериев «пра-вильности» контента информации. Здесь, вероятно, не просто будет разработать набор наиболее оптимальных критериев, хотя это один из самых актуальных вопросов информационного права. Второй аспект связан с формированием ограничений информационной свободы. На конституционном уровне они есть. Самый принципиальный из них зафиксирован в ч. 3 ст. 17 Конституции РФ и в ст. 30 Всеобщей декларации прав человека, в которых содержится запрет злоупот-реблениям правами и свободами. Существуют и другие ограничения права на ин-формацию, связанные с безопасностью интересов в информационной сфере. Однако, отсутствие законодательного акта, который бы содержал механизмы реализации конституционного права на информацию, негативно сказывается на нашей информационной действительности. Наконец, третий аспект проблемы связан еще с одним обстоятельством. Конструкция «право на информацию» включает в себя главный юридический элемент – право получения искомого контента (как реализацию информационного позитивного интереса), т. е. право выбора правильного содержания распространяемой информации, но вовсе не обязанность получения незапрашиваемых сведений, которые нередко распространители информации (в СМИ или Интернете) навязывают потребителям. Получается многоаспектная проблема права на информацию, однако юриспруденция как наука фундаментально пока еще не достаточно активно ее разрабатывает. Вообще, юридическая наука пока в большом долгу перед обществом в части исследования информационных феноменов, включая право на информацию.

Нас сегодня, конечно, волнует и процесс глобализации в информационной сфере. В этом контексте значима, например, проблема правового регулирования Интернет-отношений. Здесь еще и проблемы трансграничной передачи информации существуют. Принятый ранее закон «Об участии в международном информационном обмене», на мой взгляд, был не очень удачен и потому он был отменен. Но вот давайте немножечко об Интернете, смотрите, что у нас получается с подходом к этой проблеме.

Первая международная встреча по проблемам информационного общества состоялась в Женеве в 2000 году. Потом в Тунисе в 2005 году. Между этими встречами проводились промежуточные конференции. Одна из них была в Санкт–Петербурге летом в 2004 году. Там обсуждалась проблематика Интернета, и было отмечено, что Генеральный секретарь ООН предложил создать специальную рабочую группу по проблеме Интернета, такая рабочая группа должна была быть создана до встречи в Тунисе. Почему это нужно? Что заставляет нас говорить о таком специальном организационном вопросе? Дело в том, что на сегодняшний день все управление сосредоточено в частной компании, которая находится в Калифорнии. Она занимается такими проблемами, как управление структурой Интернета через назначение его параметров, системами доменных имен и коренных серверов, порядком присвоения доменных имен и распределением пространства IP-адресов. Эта компания не признавала и не признает официально Европейской информационной системы. Значит, здесь мы наблюдаем со стороны США монополию и подчинение им решения всех проблем, связанных с глобализацией в области информации. В противовес было предложение создать специальную рабочую группу при ООН. И на летней конференции в Санкт-Петербурге мы видели заготовку документа, где под-черкивалось, что глобальное информационное пространство должно получить самостоятельное правовое регулирование. Здесь роль права была очень сильно подчеркнута. У нас сегодня такого акта нет. В связи с созданием рабочей группы было предложено несколько моделей решения вопроса: 1) создать над всеми глобальный совет по Интернету, специальной организации создавать не нужно; 2) создать международный совет по информации для решения политических вопросов, орган регистрации перенести сюда, чтобы он действовал по уже сложившимся первоначальным направлениям, серверам; 3) создать куст международных организаций под эгидой ООН. Есть еще одна точка зрения: Интернет должен управляться такой организацией как Международный союз связи. Иначе говоря, многие понимают, что положение, которое сегодня существует в Интернете, надо менять. Ищут, как подойти к решению организационных проблем и выработать нормативную основу. Но возникает вопрос об уроне нормативного акта. В Европейском Союзе много актов, ка-сающихся этой проблемы. Но США не признаёт решения Европейского Союза в этой части и получается разлад.

Иллария Лаврентьевна, какие существуют сегодня концептуальные подходы и перспективы развития правового регулирования информационной деятельности.

В нашей стране складывается научно-программный подход к развитию информационного права. Сегодня по состоянию всего российского общества мы выработали достаточно много концепций управления его развитием, а сейчас переходим как бы к «программному» управлению. Мы долго не вспоминали слово «управление», нас заставили его забыть. Но сегодня потихоньку начинаем к этому возвращаться на базе некоторых программ. Обращаю внимание на действующие программы. Первая из них – Концепция развития ИКТ в Российской Федерации. Этот документ подготовлен Минсвязью РФ. Недавно в Подмосковье была конференция, на которой мне пришлось присутствовать. Там рассматривали эту концепцию и задумались, в каком направлении двигаться дальше. Это долгий разговор. Однако замечу, что в концепции, рассчитанной до 2010 года, главное внимание сосредоточено на проблемах связи, коммуникации и немножко технологий, почти никакого внимания информационным ресурсам и информации. Но без их начинки, без того самого информационного содержания, никакая коммуникация не живет, и жить не может. Мы говорим о каналах передачи информации до тех пор, пока не поймем, что мы передаем, посылаем. Зачем? Кому? С какой целью? В каком порядке? Мы не обеспечиваем ни информационной среды, ни информационного пространства и вообще не используем наших возможностей, которые мы обобщенно зовем информацион-ными технологиями. Я на той конференции выступала в защиту наших информационных ресурсов и нашла поддержку. Люди все правильно понимают, но очень сложно, трудно пробить отраслевого мышления в решении любых вопросов. Вопрос об информационных ресурсах весьма и весьма перспективен. Мы за то, чтоб создать систему мониторинга рынка информационных технологий. Вот взять хотя бы программное обеспечение. Оно наше? Адаптировано? В какой степени? Или само по себе создано? Или приспосабливаем западное? Это очень важно с точки зрения имиджа нашей страны, уровня технического развития, безопасности. Компания «АлкаТель», где работает 56000 сотрудников в 130 странах, имеет центр в Санкт-Петербурге на 150 человек. Там же имеются центры компаний «Моторола» и «Сименс» – по 1000 человек. Получается «софтвэрный» кулак западного влияния и воздействия на те основы, на которых вырастают наши информационные технологии. В России 150 российских фирм, создающих программное обеспечение по заказу других государств. Наши мозги перестали вывозить физически. Наши люди, получая больше, чем от собственного правительства и отечественных фирм, работают на создание совершенно другого продукта для иностранцев. Этот частный пример подтверждает, что в области создания, регулирования и использования информационных технологий у нас проблем немало.

Вторая всем известная программа – «Электронная Россия». Запуск этой программы совпал с идеей проведения административной реформы, которая коренным образом сломала нашу структуру. Плохую, конечно, но создается еще хуже. Программа «Электронная Россия» себя оправдала, совершив переворот в нашем сознании. Она затрагивает вопросы информатизации регионов. Однако ее продолжение тормозится. Кто-то сможет воспользоваться возможностями второй очереди программы, кто-то нет. Базовые проблемы по информатизации на месте не решены: правовой статус субъектов РФ, их взаимодействие часто не обеспечены правовым регулированием, поэтому строить информационную систему на такой базе сложно.

Есть разные концепции и программы отраслевого характера: в области здравоохранения, образования и т. д. Их целью являются: проектное управление, ориентация на результат, комплексное информационное обеспечение деятельности ведомств и межведомственных отношений. Мы у себя в секторе специально исследовали полтора года взаимодействие министерств, завязанных на решении общих проблем. Возьмем любое чрезвычайное происшествие. Здесь должны участвовать МЧС, Минобороны, МВД, др. Посмотрели все положения, закон об этом есть, он определяет, кто и что должен делать. Как реализуется этот закон в этих положениях? Почти никак. Ни функций, ни полномочий не сформулировано так, чтоб выйти на обеспечение законоустановленных задач. Это повсеместное явление. Сегодня мы ориентированы на сокращение функций, однако при этом спутали функции с полномочиями. Очень сложно выстроить не только информационное обеспечение какого-то органа и его системы, почти невозможно выстроить взаимодействие с ближними системами, решающими те же или смежные задачи. Сегодня это информационное межотраслевое взаимодействие одна из важнейших задач в области информационного права.

В этой связи поставлена задача разработки информационных систем по разным направлениям: на федеральном, региональном и местном уровне. В модернизацию информационного обеспечения входят: пересмотр закона «О статистическом учете и отчетности», создание в этой области отдельного закона, пересмотр классификаторов и разных систем показателей. Я подчеркиваю значение информационного обеспечения каждого ведомства на всех уровнях. Здесь обязательно должна быть связь по вертикали. Все информационные системы территориально распределены, поэтому смотрите, что лежит в самом низу, что поднимается в субъект федерации и идет наверх и что, наоборот, над всем этим нужно размышлять. Нормативно-правовая база, в том числе, затрагивающая информационные вещи, выражена весьма любопытной ориентацией на единую функционально-процессорную модель с использованием ИКТ. Как я понимаю, речь идет об административных регламентах, но в такой любопытной форме.

Упоминается о необходимости наведения порядка в ведомственных Интернет-порталах. Это хорошо. Не у всех ведомств они имеются, а те, которые создали ВЭБ-сайты, не занимаются их актуализацией. У нас аспирант из Санкт-Петербурга обратился в суд с требованием обязать ведомства, у которых отсутствуют ВЭБ-сайты, их создать, и выиграл процесс. Суд обязал создать такие сайты.

Отмечается тенденция раскрытия и произвольного закрытия информации. Если закрыли, то давайте установим сроки, и кто за это отвечает. Мне кажется, что исполнительная власть запуталась в том, что является функцией, а что административной услугой. Под влиянием идеи о том, чтоб как можно меньше оставить функций исполнительной власти, особенно на феде-ральном уровне, содержится призыв к аутсортингу, т. е. к созданию негосударственных организаций и передаче им определенных государственных функций. Можно представить, чем это обернется. Можно посмотреть к чему привел опыт приватизации некоторых почтовых отделений. Они вообще перестают работать. В программных документах административной реформы встречаются формулировки «функции, в том числе услуги». Это уже ближе к истине. Но все же проблема соотношения функций и услуг в информационной области остается.

Несколько слов о процессе обновления информационного законодательства. Возьмем федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации». Что здесь меняется? Авторы отнеслись критически к термину «информатизация» как процессу включения информационных технологий и информационных ресурсов в деятельность общества, государства, каждого субъекта. В конце концов этот термин исчез из закона. Теперь о процессе нет речи, остался ведомственный подход к созданию технологий и их использованию. На конференциях, посвященных ИКТ, главный мотив сейчас – прибыль. Что мы имеем в результате разработки рынка информационных технологий? Отрасль преимущественно занимается телефонией. В названном законе утрачен термин «информационные ресурсы» они не хотят его употреблять, говорят просто об информации, но что мы в него вкладываем, чем его обеспечиваем? Мы теряем очень многое, потому что невозможно выстраивать отношения субъектов по этому поводу. Есть и другие примеры, говорящие, что принятый закон грешит ведомственностью.

Такая же история отмечена относительно закона об электронной цифровой подписи. Все признали, что закон хороший, но он не развивает отношения. Необходимо более широко ставить вопрос. В негосударственных структурах возможны иные формы электронной подписи. Во всех ли случаях приемлема электронная подпись или возможны иные варианты для корпоративного пользования? Едино ли понимание термина «электронная подпись»? Я попала на лекцию немецкого профессора, который говорил, что в Германии есть два варианта электронной подписи: отсканированная подпись (переданная в т. ч. по факсу) и собственно электронная подпись.

Наш закон об электронной цифровой подписи рассматривает государственные ведомства как корпоративные структуры. Это неверно. Здесь должна быть единая государственная дисциплина документирования и использования. Есть еще закон «О персональных данных». Этот закон согласован с Европейской конвенцией «О персональных данных» 1981 г., которая в определенной мере устарела. Европейская конвенция приравнивает сведения о частной жизни к персональным данным. На мой взгляд, персональные данные не охватывают всей частной жизни. Эта сфера регулируется еще и законом «Об учете населения». У нас к персональным данным относится 6-10 позиций. Использование их, например, в области здравоохранения дает доступ к частной жизни (сведения о состоянии здоровья, болезнях и т.д.), подобные области являются пограничными для персональных данных и частной жизни. Переход информации о частной жизни в категорию персональных данных очень интересен, над этим вопросом стоит отдельно поработать. В отдельных случаях законодатель говорит о частной жизни как основе, выводя из нее персональные данные. Это совершенно иной правовой режим. Это та часть информации о частной жизни, которая является социально значимой. Персональными данными распоряжается не только сам гражданин, но и другие органы, с которыми он взаимодействует.

Сегодня мы с вами затронули некоторые значимые проблемы. Но в информационном праве есть много других проблем. По этому поводу мы организовали работу теоретического семинара по информационному праву в Институте государства и права, который ежегодно проходит в начале февраля.

Благодарю Вас, Иллария Лаврентьевна, за участие в интереснейшем разговоре и до следующих встреч.